| Глава 13. Болота Припять – мечта каждого сталкера, как и Чернобыльская АЭС. Этот город, построенный только для работников станции, был воспет не в одной балладе и песне исполненных в забегаловке старины Алекса.
Что–то я в последнее время стал часто вспоминать это место приятного времяпрепровождения. Как вернусь, обязательно посещу бар с Димкой и мы оторвёмся там по полной программе, если доживём.
Но мы только проезжаем мимо Припяти, и этот город не является нашим очередным местом для приключений. Николай сказал, что там делать нечего – город как город, разграбленный ещё до второй аварии. Он сообщил нам всем, что узнал из доподлинных источников – наверняка от дока и его компании, – что в городе обосновались те немногие сталкеры, пробравшиеся к ЧАЭС. Говорят, они либо так разочаровались в судьбе, либо, не потеряв ещё надежд, но все же выжившие, отправились в Припять. За глаза этих жителей называют проклятыми, так как больше не выходят за пределы города и выращивают там всякую жратву, чтобы выжить. Но никто этих сталкеров не видел: ни рейд военных, ни аэрофотосъёмка никого не обнаружила, только поля с растущей едой.
Проклятые – интересное прозвище. Я побывал у ЧАЭС, и Николай тоже, и ещё куча учёных, значит они тоже проклятые? Нет, видать всему виной Припять. Город стал для них западнёй, из которой они уже никогда не выберутся. А может, Припять стала для них второй матерью, согревающей и оберегающей своих детей, и они, как послушные, отвечают ей тем же. Идиллия, блин.
Было раннее утро. Свежий воздух приятно холодил в груди. Мы ехали по прекрасно сохранившейся, хоть и изрядно фонившей, железной дороге на проржавевшей и выцветшей дрезине с сохранившимися диковинными советскими гербами, которая еле пыхтела, унося нас на восток, так медленно, если не сказать, что со скоростью черепахи. Нам ничего не оставалось, как молча наблюдать за проплывающими мимо пейзажами, настолько унылыми, что на душе начали скрести кошки, и полнейшая тишина, нарушаемая только редкими стуками колёс на стыках рельс, усугубляла это чувство.
Вот мы проезжаем мимо разрушенных складов и какой–то станции, от названия которой осталась одна буква «О». Мимо проплывали оставленные на параллельных ветке составы. Некоторые из составов стояли не на рельсах, скинутые неведомой силой набок. Электровоз на другой ветке стоял и крутил одним колесом, выработав на рельсе ямку. Он словно хотел уехать отсюда к своим создателям.
Дальше за станцией Рыжий Лес, от которого осталось одно название и заросшее пожелтевшими травой и деревцами сосен поле. До ЧАЭС нам ещё долго ползти, однако она уже была видна во всей своей красе. С другой стороны виднеется город Припять, заросший до неузнаваемости, показывая только крыши высоток и Чёртово колесо.
Складывалось впечатление, что просто в такую рань народ ещё спит. Но пройдёт час–два, и мы увидим рабочих, обслуживающих железную дорогу, и едущие к ЧАЭС через переезд битком набитые автобусы. Жаль только, что это обманчивое впечатление.
– Анатолий, знаете, как называют Зону иностранцы?
Я вздрогнул. Это был некто Александр Сергеевич. Он прилетел в Буряковку на вертолёте вместе со спецназом: покомандовал ими, усадил задержанных в вертолёт, отправил их на большую землю, а сам остался. Общался он только с Николаем, так сказать, в сторонке и шепотом. Потом подошел к нам, когда мы сидели в доме и ужинали. Снимая на ходу маску и показывая своё доброе лицо с короткими усами, пожимал каждому руку, сообщая своё имя и отчество. Своими прищуренными пристальными глазками, от которых, казалось, ничего не скроется, он так нас сверлил, словно заглядывал в душу, отыскивая там самые тёмные уголки. От этого взгляда на мгновение столбенеешь как кролик перед удавом, потом по телу начинают бегать мурашки и тебе хочется либо убежать подальше от этих глаз либо упасть перед ним на колени и признаться во всех сметных грехах. Но я только с замиранием сердца и весь вспотевший выдержал этот взгляд до тех пор, пока он не переключился на Димку, и перевёл дыхание.
Хорошо тогда помню выражение лица Димки. Он скривился, как псевдоплоть на заряд дроби в морду, потом скривил рот в недовольной ухмылке и молвил:
– А вы здесь что забыли, Штирлиц?
– Да вот, снова в Зону командировали, – улыбнулся Александр Сергеевич ещё шире. – А ты не изменился, сколько лет прошло, а всё такой же, – он хлопнул Димку по плечу и перешел к Виктору. – Ну, как жизнь?
– Мне бы улететь, – сказал он еле слышно.
Виктор после пробуждения был всё такой же сам не свой, как и накануне – совсем расклеенный. Его левый глаз нервно моргал, руки дрожали, на лице читалась полная апатия ко всему – от былого боевого Виктора ничего не осталось. Доконала его Зона. Ещё немного и у него был бы нервный срыв, если бы не этот Штирлиц. Он посмотрел на Витю и что–то успокоительно сказал. Потом вышел и вернулся с ящиком водки, приговаривая:
– Это вам гостинец.
Ох, и набухались мы тогда, до сих пор голова как колокол. Поговорили о том, о сём: о Зоне, о последних новостях за периметром, ещё о чём–то, но ничего этого я не помню, кроме того, что Виктора это очень взбодрило.
Сейчас Витя как огурчик, стоит на корме нашего железнодорожного судна и радостно рассматривает окрестности.
Теперь нас снова пятеро – Штирлиц изъявил желание пополнить нашу команду. Дай бог, чтобы он не оказался очередным лже–Валерием.
На мой вопрос Димке, откуда он знает этого типа, тот только сказал, что ему доводилось уже с ним работать и ничего плохого сказать не может, как и хорошего.
– Hell on Earth, то есть Ад на Земле? – неуверенно ответил я на вопрос Александра Сергеевича, стараясь на него не смотреть.
– Это сейчас. А до второй аварии просто «Парк имени В.И. Ленина». Тогда туристов к ЧАЭС возили, и экскурсоводы вещали на весь автобус: «Перед вами Чернобыльская атомная электростанция имени В.И. Ленина». И начинали рассказывать историю основания, создания, развития и причины аварии.
– Вы были туристом?
– Нет, я наблюдал за туристами, – он глубоко вздохнул. – Входил в состав МЧС.
– Да вы ветеран, – я повернулся к нему, в ожидании увидеть улыбку, но он смотрел вдаль.
– Да, почти, – и замолчал, о чём–то задумавшись.
Я снова занял прежнюю позу и уставился невидящим взором на ЧАЭС. Какие чувства я должен испытывать стоя рядом с человеком, знающего Зону почти с самого её образования? Гордость? Благоговение? Трепет? Но у меня ничего этого не было, кроме чугунной головы после пьянки.
– Я слышал, – неожиданно произнёс Александр Сергеевич, – вы вытащили из западни Николая?
– Подробности вы, наверное, знаете.
– Да, Николай мне всё рассказал. Отличные выстрелы.
– Та, подумаешь, из крупнокалиберки, – сразу всплыли воспоминания того момента, когда я нажал на курок, восстановил прицел и увидел последствия.
– Я это говорю как снайпер и охотник и просто так хвалить не буду. Вы, наверное, уже видели мою винтовку? – заговорческим тоном спросил он.
– Ту, которая похожа на М–16?
– Да. Это SR–25 с прицелом ночного видения и глушителем, – Штирлиц как–то оживился. – Стреляет с кучностью не хуже одного МОА. Ёмкость магазина двадцать патронов. Правительство Украины закупила для армии у США пятьдесят таких винтовок. Замечательная скажу вещь, СВД отдыхает. Но и ваш Barrett неплох. Откуда вы её откопали?
– Плохо работает наша разведка, раз не знает, – съязвил я. – Вы хорошо знаете, откуда она – из Америки.
– А, понимаю, американцев на охоту сводили, Сусанины?
– Они живы, здоровы, просто винтовку назад проблематично тащить, вот и подарили мне за хорошо проведенное время.
– Шучу я, шучу. Были бы Сусаниными, вас ни за что не наняли бы.
– Спасибо за доверие. Если посмотрите на ту кирпичную трубу, – я показал рукой, – то увидите, что осталось от снайпера.
Он взял бинокль и стал всматриваться. Я ожидал, что он либо меня похвалит, либо начнёт причитать от увиденного ужаса, но Александр Сергеевич только неопределённо протянул "Мда–а–а" и неожиданно задал вопрос:
– Что вы знаете о болотах на том берегу?
– Болото...
Я не знал что ответить. Болота Зоны такие же популярные в фольклоре, как и выжигатель, ЧАЭС и Припять вместе взятые. Про них, что только не ходит. И что там верная смерть, и монстров там таких, что и в страшном сне не приснится. Один болотный кровосос чего стоит, хитрее и незаметнее своего собрата на суше: возьмёт такое под мышку, и сам знать не будешь, что тебя уволокло, пока твои соки сосать не станут, хотя ты внимательнейшим образом всё вокруг осмотрел и проверил. И что там поле артефактов где–то потерялось, только почему–то его всё никак найти не могут. И что там спать категорически запрещено, ибо потом не проснешься. А аномалий там – мама не горюй, схватит одна такая, утянет на пол метра под воду и будешь весь оставшийся биологический цикл пузыри пускать и небо сквозь толщу воды созерцать. Другие аномалии в виде разрядников, между которыми только пройдёшь и сжаришься сразу в пепел. А доктор, поселившийся на болоте и дружащий со всем, что движется. Что там ещё? Всего и не упомнишь, поэтому будем смотреть на месте.
Почему я не беспокоюсь? Почему такой спокойный как удав? Возможно, потому что все байки о ЧАЭС оказались фейком? А может я такой матёрый сталкер, что пипец? Или полностью надеюсь на опыт нашей группы?
– Болота Зоны на той стороне опаснее Зоны обычной на этой, – наконец ответил я. – Поэтому никакой самодеятельности.
– И что, не страшно?
– Не боятся только идиоты.
– Это верно.
Мы уже въехали на мост через реку Припять. Колёса застучали гулче, металлический каркас моста в некоторых местах постанывал под тяжестью дрезины, но в целом вызывал доверие в надежности.
– А зачем вам именно эта винтовка, ну SR–25? – спросил я после небольшой неловкой паузы, рассматривая тёмную воду многострадальной реки под нами.
– Видать о болотах ты ничего не знаешь.
– Я…
– Я тебя спрашивал, что ты знаешь о болотах? А ты мне как сталкер новичок городишь. Везде опасно, жизнь сама опасна с самого рождения, – Александр Сергеевич укоризненно выдохнул. – Ты хорошо стреляешь, добрался в самое сердце Зоны живым и здоровым. Ты хороший проводник, никого не потерял, но о самом главном не знаешь. – Я был в недоумении – к чему этот старик клонит? – Самое главное – это ландшафт местности. Знаешь особенности ландшафта – знаешь его опасные и безопасные места.
– Но каждый сталкер только об этом и думает, – возразил я.
– Ты мне говоришь об изученных тропах, и если детектор есть. А болото? Что? – он по–хитрому прищурил глаза.
– Что? – не понял я.
– Эх, учиться тебе сталкер и учиться. Болото – это, считай, что равнина со своими складками за которыми можно легко спрятаться. В некоторых местах поле с редкой растительностью, в некоторых – с поваленными гниющими деревьями. Там спрятаться так же легко, как и сложно. Но пройти сложно – местность простреливается только так. Это тебе любой снайпер расскажет. На болотах жизни нет, совсем нет, уж мне–то поверь. Все те байки, что ты слышал, чистейшей воды выдумки, потому что там ничего нет, кроме нескольких полузатопленных деревушек. Однако люди – вот главный враг в нашей экспедиции.
– И давно вы там были?
– Я там ни разу не был, но мне поверь.
– А кого ж тогда там ещё бояться кроме людей? Аномалий, подводных монстров?
– Ага, и Змеев Горынычей, – Штирлиц рассмеялся во всё горло. – Ничего, скоро сам всё увидишь. ***
Низкие серые облака над нами лениво плыли на восток, застилая всё небо. Солнце в невысоком зените бледным диском виднелось сквозь облака на юго–востоке. Над болотом поднимался низкий туман, скрывая под собою неизвестность, да стволы деревьев с редкими сучьями и корой, словно паразитирующий лишай. Ветра почти не было. В нос бил неприятный запах гниющих растений, тины и ещё бог весть чего.
Было семь часов утра. Мы стояли на дрезине, замершей на железнодорожном переезде ещё полчаса назад, во все глаза высматривали окрестности и ждали, пока рассеется туман.
Слева стояло поселение Зимовище. На половину погруженные в туман редкие дома стояли молчаливо, обреченные сгнить и разрушиться окончательно.
На станции впереди застыл состав. Четыре тепловоза и несколько первых вагонов сошли с путей, закрыв собой всю дорогу. Рядом лежало немного танков. Остальные вагоны были как бы пришвартованы к краю станции и с них свисали к платформам трапы. Кто–то когда–то привез сюда целую танковую дивизию и разгрузил здесь. Зачем? Но спрашивать разведчиков я не стал.
Тишина была гробовая, иногда прерываемая внезапными шипениями, которые быстро стихали, редкими звуками «квыльк», как будто кто–то делал шаг в грязи, и булькающими звуками.
– Не нравится мне это местечко, – пожаловался Димка. – Что скажете, Александр Сергеевич?
– Скажу, что это самое опасное место в Зоне. Но не из–за мутантов. Ещё раз говорю: их здесь нет. Здесь бывают зоны с очень опасными газовыми выделениями, поэтому маски не снимать ни в коем случае. Аномалии увидите по неестественным выгибам на воде. Каждый раз, делая шаг, старайтесь ощупывать под ногой более–менее стабильную почву. Если станете не туда – засосёт в мгновение ока. Если вдруг случится такое, что начнёт засасывать, то ни в коем случае не делайте резких движений и позовите на помощь. Идём строго по следам проводника. Кто идёт впереди? – он взглянул на меня с Димкой.
– Толька уже облазил ЧАЭС, поэтому первым пойду я, – вызвался Димка. – За мной Коля, посерёдке Витя, вы следующий и Толян замыкающий. Расстояние между нами держать два метра, – он взглянул на болото. – Только бы туман побыстрее рассеялся.
Вскоре подул ветерок и через десять минут тумана как небывало. Мы ещё раз осмотрели местность: булькала и шипела вода в разных местах, образуя на поверхности быстролопающиеся грязныt пузыри. Островки суши были разбросаны в хаотичном порядке, но я бы не дал гарантий, что они имели твёрдую почву. Больше видимых опасностей обнаружено не было, но на душе спокойней не стало. Доселе спящее беспокойство вдруг стало расти, запуская свои корни всё глубже в меня.
Мы слезли с дрезины на бетонные плиты переезда и приготовились к рейду. Идти предстояло по асфальтированной дороге, местами по щиколотку залитой водой, аж до Кривой горы – ещё одной заброшенной деревушке. А там сворачиваем в сторону Чапаевки. Где–то в районе урочища Горы Соломье и валяется наш спутник.
Хорошо, что на наших ногах бахилы, позаимствованные от костюма химзащиты на складе НИЦ–2 – защитят берцы от воды. И как мы раньше собирались по болотам ходить?
Куда потом? Назад, переходим через пути и топаем к следующей заброшенной деревушке Красное, в которой Николай ожидает найти следующий ключ к ИЖу. Наверняка там будет засада или какой–то для нас сюрприз. Коля хотел сначала сходить в Красное, но Александр Сергеевич настоял на том, что спутник пока важнее, за что ему большое спасибо. Есть возможность забрать у Коли пропуска, сесть на дрезину, добраться до кордона и быть свободными. Хотелось бы надеяться, что к тому времени мы всё же доживём.
– Ну что, готовы прогуляться по болоту Смерти? – улыбаясь, спросил Штирлиц.
– Да не такое оно уже и смертельное, – спокойно прокомментировал Димка, глядя в даль.
Остальные, в том числе и я, невозмутимо промолчали.
Я надел шлем, загерметизировал с костюмом и включил питание. От того, что увидел на экранчике, чуть не закричал и не кинулся бежать за железнодорожную насыпь – он показывал, что впереди сплошное движение. Но, увидев, что это всего на всего пузыри, успокоился. Мне нужен отдых, так можно и до нежелательных испражнений в штанах испугаться. Где моё сталкеровское хладнокровие? Я, чертыхаясь, выключил питание шлема, глубоко вздохнул и успел предупредить Димку, прежде чем он включил питание своего шлема. Он от всей души выматерился и полез к лежащему дереву отламывать палку. Радиосвязь работала отлично. Головные уборы Штирлица оказались такими же, как и у моих «туристов». Молодец, фильтры хоть взаимозаменяемы. Как сказал бы дядя Саша из бара: сталкер сталкеру друг, товарищ и запасные фильтры.
Мы не спеша потопали по несколько жидковатому асфальту, шлёпая по воде и выдавливая ногами пузырьки. Вначале было страшно идти по такому мягкому, как мох, асфальту, но я быстро привык, и стало даже как–то приятно.
Свой верный ОЦ–14 я не выпускал из рук, опустив ствол перед собой, готовый в любой момент выстрелить в любую сторону. Ну не верю, что здесь никого нет, не верю. Винторез пришлось тащить мне, как и крупнокалиберную дуру. Тоже мне, снайпера из меня сделали.
Александр Сергеевич держал винтовку на сгибе левой руки, и её глушитель, покачиваясь в такт своего хозяина, смотрел влево, словно держал кого–то на мушке. Его ровная и напряженная спина выдавала в нём опытного охотника.
Виктор спокойно шел посередине с повешенной на шею Сайгой и расслабленно положил на неё руки. Какой–то он чересчур спокойный. Может, Александр Сергеевич ему что–то дал? Ну и хорошо, нам меньше мороки, хоть не отказался гранатомёт и больше пожиток нести.
На шее Николая висел ручной пулемёт Hecler und Koch 11E с барабанным магазином на 80 патронов, который я выдавал лже–Валерию, на рюкзаке были закреплены его Сайга и АК–103, в кобурах на боках его бедер ждали своего часа два FNP–45. А ведь в самом начале он даже ножа брать не хотел. Разведчик, блин.
Димка же орудовал палкой, как дворянин семнадцатого века тростью, вальяжно идя впереди, а на плече болтался его Hecler und Koch 417 с подствольным дробовиком. Если бы я не знал Димку, то забеспокоился бы такой беспечности.
Я спрашивал Александра Сергеевича, почему к упавшему спутнику не выслали вертолёт либо экспедицию, на что тот ответил, что попытки были, несколько попыток, но никто так и не возвратился. Учёные головы ломали, предположения всякие выдавали, но так и осталось загадкой, что же всё–таки произошло. А всё дело в том, что там, или на пути к спутнику, действует какая–то очень мощная аномалия и множество аномалий менее мощные. Правительство плюнуло на военных, но дало команду ГУР любым путём его заполучить. Вот они и придумали использовать вольных стралкеров, более опытных в этом деле.
Сразу возник естественный риторический вопрос: не нашли ли в нас с Димкой простачков, таких себе лохов, чтобы за такую прогулку не заплатить? Александр Сергеевич успокоил нас, что мы получим, как и договаривались, правительство на это денег не пожалело. Как по мне свинец дешевле, да и счета могут отследить и заморозить.
Мне всё время не давала комфортно себя чувствовать естественная человеческая любопытность – что такого ценного в том спутнике? Но я давно заглушил это чувство. Меня как–то давно и неприятно научили, что всовывать свой нос в чужие дела опасно для здоровья, еле тогда ноги унёс.
Высматривая во все стороны и проходя взглядом себе под ноги, я вдруг заметил странный предмет и окликнул цепочку остановиться. Все недоуменно на меня посмотрели, но я не обращал на них внимания. У моих ног лежал артефакт, правда грязный и с первого взгляда похож на булыжник, но артефакт. Поднёс к нему свой дозиметр, который через время выдал дозу излучения не опасную для жизни, и подобрал арт, но он вдруг выскользнул, плюхнулся в воду и как кузнечик прыгнул на обочину.
– Брось ты его, – посоветовал Штирлиц.
– Это же артефакт, возразил я.
– Что за арт, Толь? – подошел Димка.
– Мячик Ежова.
– Да ты шо? Таких хрен найдёшь.
– Ребята, – встрял Александр Сергеевич. – У нас более важные дела, чем ваши безделушки.
– Но...
– Никаких но. Сделаете дело – гуляете смело.
К слову сказать, этот артефакт какими–то особыми свойствами не обладал, но в кругу коллекционеров очень ценился.
Мы только тронулись с места в расстроенных чувствах, как в том месте, куда упал мячик Ежова, послышались непонятные звуки. Я обернулся и не смог поверить своим глазам. Из пучин болота стало что–то вылезать.
– Александр Сергеевич, вы же говорили... – скороговоркой пролепетал я, наставив на это автомат.
– Ложись!
Сталкеровской сноровки я не потерял и в мгновение ока плюхнулся брюхом в жижу, не переставая держать на мушке растущий бугор, который вдруг лопнул как мыльный пузырь, разбрасывая во все стороны грязь. Я еле успел прикрыться, выждал немного и посмотрел на то место, где недавно был пузырь: осталась только воронка, быстро наполняемая водой.
Комментарий Александра Сергеевича не заставил себя долго ждать, хотя мне и так всё было ясно:
– Вот эти воронки после пузыря самые опасные: попадете в них и больше никогда не увидите белого света.
Спорить с этим никто не стал. Я встал и осмотрел себя и ребят – боже, какие мы теперь грязные, прямо как свиньи.
Мы продолжили путь, кое–как отряхивая, а скорее, ещё более размазывая на себе грязь. Через полчаса ходьбы, на наше грязное свинское счастье, небо низвергло дождь. От грязи мы отмылись, но скорость передвижения пришлось уменьшить вдвое: струи на стекле шлема от падающих капель дождя ухудшили видимость того, что под нами и вокруг.
Я вдруг почувствовал, что почва под ногами стала какая–то более вязкая и скользкая, но группа продолжала упорно следовать вперёд.
– Эй, Димон, а почему мы с асфальта сошли? – решил я спросить, не видя причин для такого маневра.
Группа резко остановилась.
– Как с асфальта? – услышал я испуганный голос Димки. – Млять!
– Чёрт, действительно, – выругался Николай.
– Быстро возвращаемся на асфальт! – крикнул Штирлиц.
У меня в сердце ёкнуло. Что это с Димкой? Мы, еле передвигая ногами в этой грязи, вернулись на более твёрдую поверхность и остановились отдышаться, словно мы только что пробежали спринтом стометровку. А может и в самом деле пробежали?
– Проклятье, Димка, что ты себе думал? – пожурил я.
– Даже не знаю, шел как обычно и чувствовал под собой твёрдую поверхность, пока ты не окликнул, – Димка нервно походил взад вперёд, не веря, что допустил такую оплошность, и ругал сам себя: – С–сука.
– Я тоже чувствовал асфальт, – сказал Коля.
– И я, – подтвердил Витя.
– И я, – как–то обреченно повторил за Виктором Александр Сергеевич. – Предлагаю поставить ведущим Анатолия.
Так я оказался во главе группы. Не сказал бы, что был этому рад, но Димка быстро поддержал мою кандидатуру. Деваться некуда – пришлось идти. Благо домики Кривой Горы уже отчётливо виднелись на горизонте, несмотря на затяжной дождь.
О, этот дождь. Он один из тех, которые могут лить сутками, вымачивая до нитки и утомляя любого путника. А в Зоне это вдвойне утомительней, когда надо чутко следить за всем происходящим вокруг.
Где–то вдалеке лопнул ещё один пузырь, распространяя по округе характерный звук. И это был единственный звук, хорошо различимый на фоне шепота дождя.
Вот и до первого дома рукой подать. Слева от дороги простиралось болото, возможно когда–то поле сельскохозяйственного значения. Справа – пошатнувшиеся кресты и надгробия. Самих могильных насыпей не было, видать размыло водой. Кладбище... Оно навеяло мне о проделках Зоны, из–за которых мы чуть не остались в Чернобыле, окруженные мертвецами, и еле прорвались через эту толпу зомби.
Я окликнул Димку и спросил его мнения на счёт кладбища.
– Кладбище? – удивленно спросил он. – Да брось ты. Зона уже давно подняла с того света кого смогла и они все вернулись по домам, – Димка усмехнулся. – Не, про кладбище ты забудь. Разве что в самом поселке. И будь добр – следи за дорогой.
В общем, с ним я был согласен и не нашелся что ответить. А поселок становился всё ближе.
– Не, ребята, – вдруг подал голос Александр Сергеевич, – я же говорю – здесь никого нет. Болото всё под себя подмело и своим духом распугало всё живое и неживое.
– Ну, – протянул Димка, – На счёт живого я, может, и соглашусь, но не живого – этого я себе представить не могу.
– Мы же были в Чернобыле, мне показалось, туда все мертвецы собрались, – скороговоркой выпалил Виктор.
– Что, боишься в штаны наделать? – язвительно спросил Димка. – Лучше думать, что там кто–то есть, а то нападет какая нить тварь, о которой даже Штирлиц не знает, а ты к этому не готов.
– Согласен, – согласился я с Димкой, сквозь дождь, не отводя напряженного взгляда с приближающегося села. – А нам точно надо через это село проходить? – спросил я, увидев объездную дорогу, возвышающуюся над болотом.
– Та я думал найти более–менее сохранившийся домик и позавтракать, – ответил Штирлиц.
– Вы в своём уме? – спросил Димка. – Это надо всю деревню проштудировать, найти домик и выставить круговую оборону…
– Я в своём уме, – прервал он Димку. – Нечего так беспокоиться. До нас здесь уже были экспедиции.
– Шо… – хотел было сказать Димка.
– И хочу предупредить ваш вопрос – экспедиция научная, изучавшая болота.
– Так всё–таки проводники по этому болоту есть?
– Были. Они все уже на том свете. Углубились в Зону, и она позаботилась скрыть свои тайны, – Штирлиц тяжело вздохнул. – Только их радиомаяк и остался, уже год в разных местах болота сигналы SOS подаёт.
– Откуда вы знаете, что именно они?
– Все позывные уникальны, – Штирлиц вдруг показал куда–то вперед рукой: – А вот и домик.
Мы остановились на перекрёстке. Вправо дорога вела в село, влево – в непроходимый лес, основу которого составляют сухостои и поваленные деревья. На углу перекрёстка, которое оказалось совсем не затопленным, на довольно обширном пятачке стоял то, что Штирлиц назвал «домиком». Квадратом стояли четыре странных больших тёмно–зеленых кунга с лесом антенн на крышах, связанные друг с другом непрозрачными рукавами. Каждый из них стоял на двух бетонных блоках, словно избы, скорее не на курьих, а на козьих ножках. Рядом стояло два работающих военных дизельных генератора, питающие кунги, три цистерны, поблескивающие нержавейкой, автокран и вездеход ГАЗ "Тигр". На всём этом красовались российские триколоры и аббревиатуры "МИПЗ". Пулемётных гнёзд и дзотов нигде не было видно.
– Тут наши друзья учёные, единственные обитатели на всём болоте. Наш перевалочный пункт. Стойте здесь, – и Александр Сергеевич уверенным шагом проследовал к кунгам, остановился возле одного, открыл дверь и скрылся внутри.
Мы все стали молча ждать продолжения событий. Через пару минут Штирлиц вышел и помахал нам идти к нему.
– Заходим по одному, вся процедура длится пять минут. Анатолий первый. ***
Учёные, которых на станции было четверо мужчин, оказались очень доброжелательными. Обсушили, обогрели, накормили и полечили от ещё не выветрившегося бодуна ста граммами чистого спирта.
Старшим у них был юркий весёлый непоседа пятидесяти лет, сыпавший весёлыми историями из своей жизни, анекдотами и задушевными отрывками из каких–то стихов. Но с подчиненными он оказался довольно строгим.
Учёные здесь живут безвылазно уже год: исследуют экосистему болот, периодически собирают всякие данные и анализы и отправляют свои отчёты на большую землю. Они подтвердили слова Штирлица, что здесь некого бояться, но есть чего опасаться. Пузыри и воронки известны давно – не одна группа своих людей в них потеряла. Аномалий здесь мало, но они ещё более опасные, чем на суше.
Узнав, куда мы идём, в их глазах прочитался неописуемый ужас. Я такого ещё не видел. Они с каким–то маниакальным рвением по очереди и хором стали отговаривать, чтобы мы туда не шли, клялись и рассказывали, что там уже пропало уйма народу и всевозможной техники по неизвестной причине. Оттуда доносятся непонятные звуки и радиопередачи, от которых сердце в пятки уходит.
Мы с Димкой вопрошающе уставились на Александра Сергеевича. Тот только пожал плечами и молвил, что не обещал лёгкой прогулки, но, по его мнению, это более безопасный путь, чем любой другой.
Теперь вот идём на восток к урочищу Гора Соломье, по тому, что осталось от дороги, если её ещё можно так назвать. Заваленные и заросшие мхом деревья перекрывали путь, образуя баррикады, и нам приходилось их с трудом перелазить, спрыгивая в стоячую, и наверняка вонючую, воду.
Дождь уже прекратился, но серые тучи всё также низко плыли над нами, и с каждым пройденным путём даже казалось, что становилось темнее.
Димка здраво рассудил, что по дороге будем идти половину пути, а дальше сойдём с неё. Куда? Там видно будет.
Как это ни странно, но после мук с очередной баррикадой из непроходимых поваленных деревьев, дорога дальше оказалась совершено свободной от брёвен, не считая сучьев.
– Дальше не пойдём, – сказал Димка и свернул влево, в самое болото.
Виктор заныл, но ничего не сказав, последовал следом.
– Думаю, напоминать не надо, чем нам может грозить такая прогулка? – сказал Штирлиц.
– Помолчите, – прыснул Димка.
– Это знаменитое сталкеровское чутье? – шепотом спросил у меня Николай.
Я кивнул головой. Чутьё к близкой опасности у сталкеров развито по–разному и каждый развивает своё как может. У меня, например, такого нет, я, как и многие люди, доверяю своим обычным органам чувств и чувству самосохранения. Димка по Зоне лазит дольше меня и у него своё чутьё, о котором он мне не рассказывает. Я всегда удивлялся и доверял его чувству.
– Заткнитесь! – зашипел он на нас.
Димка замер как статуя в нелепой позе, словно его неожиданно поразила своим взглядом мифическая Гидра. Он осматривал болото, вслушивался в тишину и продумывал маршрут.
– Идём к тому одинокому дереву, – вдруг указал Димка пальцем.
Он сделал уверенный шаг, но резко остановился:
– Толь, кинь болт вон туда.
Я посмотрел, куда он указал, но ничего подозрительного не увидел. Но всё же бросил болт, который плюхнулся в жижу, описав правильную параболу.
– Показа...
Но не успел он договорить, как на месте болта резко образовалась воронка и вода в радиусе метра с шумом ушла в неё. Воронка пропала так же неожиданно, как и появилась и вода стала затягивать образовавшуюся безводную пустоту.
– Херасе... – только и выдавил кто–то.
– Дмитрий, – обратился Виктор дрожащим голосом, – Вы уверены, что нам надо идти именно этой гатью?
– Уверен, – твёрдо сказал он и пошел немного в сторону, обходя воронку.
Гать? Я не сразу сообразил, что гать – это тропинка на болотистой местности. Только здесь не было никакой тропинки. Если здесь кто–то и ходил, то было это очень давно. Гать – одним словом.
Я пропустил группу и последовал сзади, внимательно наблюдая за каждым ступающим след в след, оставленные Димкой на болотистой жиже. Следы сразу заполнялись невозмутимой водой, восстанавливая вытоптанную нашими ногами давно нетронутую болотную гладь.
Димка был в ударе, словно он на болотах не один год грязь месит. Он обошел несколько аномалий и ловушек, каждый раз шипя и бормоча что–то непонятное в радиоэфир. Без него здесь группа сильно бы поредела, если не погибла бы совсем. Я его таким давно не видел, ещё со времён последней нашей ходки с америкосами, когда мы попали в самый эпицентр аномалий, и у нас ещё не было детекторов.
Так мы добрались до канала, пролегающего параллельно дороге.
– Идём вдоль канала, – сухим голосом сказал Димка.
Вдоль, так вдоль. Если честно, то мне через эту мутную водицу в канале идти не очень прельщало. Хрен его знает, какая там зараза водится, хоть все и утверждают, что здесь ничего живого нет.
Пошли мы вдоль канала, держась в метре от края. Благо здесь было суше. Димка что–то всё шепчет, но на моё "Всё ли в порядке?" отвечает утвердительно "Угу". Идем, я смотрю по сторонам, напряжен как ягуар в засаде, но сюрпризов никаких. И тут вижу на дороге движение. Думаю всё, нагнали нас неприятели, охотники за ИЖом. Выглядывает из–за мёртвого леса половина БТР–80 с бортовым номером 703, открывается верхний командирский люк, высовывается ненадолго пол тела, прячется, машина трогается с места, проезжает по мосту и скрывается за сухими зарослями какого–то кустарника, а за БТРом следуют два БМП.
Потом думаю: причём здесь охотники за ИЖом, если мы идем к спутнику? И откуда эта колонна, если дорога перекрыта самой Зоной? А мы всё идём, и я понимаю, что этого никто, кроме меня не видел – все увлечены своими ногами.
– Стоять! – командую.
Все разом встали и замерли. Один Димка продолжил идти. Чего это он?
– Димка, Дима! – ноль реакции. – Сон, стой!
Пришлось бежать, еле его нагнал, схватил за рукав, а он не останавливается, и только теперь я услышал, что он всё время бормотал как попугай: "Идём вдоль канала".
Что за новость? Я оббежал его спереди, пытаюсь в глаза через стекло шлема различить, а он шагает вперед и ноль внимания на меня. Контролёр? Болота? Зона, в конце концов? Что я должен был думать? Это меня не на шутку испугало, таким я его впервые вижу. Валю его с ног подножкой, налёг сверху и кричу на него что есть мочи. Не знаю, сколько я так на нём кричал, как баба в экстазе, но услышал, наконец, голос Димки, наполненный бранью и негодованием. Фух, отошел.
– Ты чего, Толян, делаешь? Найди себе тёлку и на ней валяйся, сколько влезет... – он вдруг запнулся, растерянно покрутил головой по сторонам и с ужасом в голосе сказал: – Где я?
Я ему объяснил скороговоркой, что только что произошло. Он глянул на группу – те подтвердили. Затем подобрался, вздохнул полной грудью и уже уверенно сказал:
– Понятно. Меня, по–видимому, Зона вела.
– Оно и понятно, так лихо аномалии обходил, – вторил я. – Но я хотел вот что сказать...
– Смотрите! На мосту! – вдруг крикнул Николай.
– Да тише ты, идиот! – шикнул на него Димка.
Я глянул на мост и не поверил своим глазам: мост переезжал всё тот же БТР–80 с бортовым номером 703, а за ним всё те же БМП.
– Чёрт, – выругался Димка.
– Какого... – вымолвил удивленный Штирлиц.
– Я... Я... – стал я запинаться.
– Яблоки ела, – хохотнул Димка. – Пускай едут, мы пойдём другим путём.
– Да нет, не в том дело, – я перевёл дыхание, унимая дрожь в руках. – Я эту колонну совсем недавно видел, вот так же проезжающую по мосту.
– Тебе показалось, здесь других мостов нет, – сказал Николай.
– Да, в самом деле... – он протянул руку, показывая на мост, и застыл, не зная, что сказать.
Та же картина опять появилась: БТР, человек, колонна через мост.
Александр Сергеевич сел на одно колено и прильнул к прицелу. Димка схватился за рукав, я за свой. Картинка на минидисплее покрылась лесом предупреждений о движении вокруг, но не это мне нужно было. Увеличенное изображение моста, дороги – вот что я рассматривал на экране. Тот же БТР появился снова. Высунувшегося человека я не узнал, но костюм защиты голубого цвета выдавал в нём учёного. Он покрутил корпусом с приставленным к глазам биноклем, махнул рукой вперед и скрылся в машине. Колонна неспешно проехала через мост и... стала исчезать в кустах сухой сирени, словно они въехали в какой–то невидимый туннель.
– Настройтесь на частоту 433,34 мегагерца, – сказал Виктор.
Я настроился и в ушах некоторое время был шум приемника, но потом снова появился бронетранспортер:
"...профессор, этот мост? Точно?" – сказал молодцеватый голос.
"– Сейчас посмотрим, – ответил прокуренный низкий голос и из БТР высунулся человек. – Да, я уверен. Аномалий вроде бы нет. Да, нет. Вперёд!"
"Ну, смотрите, вы за всё отвечаете", – сказал третий с укором в голосе.
"Что б я здесь на веки остался, если я не прав", – сказал профессор и колонна стала проезжать мост.
"Профессор, что это?" – произнёс первый с ужасом в голосе.
"Понятия не имею, – с заминкой ответил тот. – Не останавливайся, проскочим".
"Нет, стой!" – крикнул третий.
И тут понеслась полная неразбериха:
"Не могу! Машина не слушается!"
"...млять! Назад! Задний ход, Саня!"
"Центр, вызываю центр!"
"Сука! Стреляй гранатами, Ваня!"
Раздались взрывы и стрекот крупнокалиберных пулемётов.
"Это бесполезно!"
"Покинуть маш..."
"Чёрт..."
"А–а–а!.."
Я выключил радио. Дальше слушать было невозможно. Душераздирающие крики, стоны, какой–то рёв, отчаянная брань, плачь, мольбы... Так можно с ума сойти.
– 703–й пропал два года назад в экспедиции. Ими руководил профессор Войтенко, – тихо сказал Штирлиц.
– Что б я здесь на веки остался, если я не прав, – повторил фразу профессора Войтенко Дима. – Эх, будет урок – с Зоной не зарекайся.
И Димка, махнув рукой, молча пошел дальше. Группа нехотя пошла за ним, я замыкающим.
Перед мостом опять появился БТР. ***
Мы остановились возле пу
|
