| Глава 12 Сбылась мечта идиота – я еду на мотоцикле. Да не на каком–то мопеде типа "минчака" или "ижака", а на тяжелом одиночке "Днепр" МТ–18 марки КМЗ. И ладно бы на своём по городским улочкам перед местными красотками выделываться. Зачесать смазанные гелем волосы назад, пройтись электробритвой по зарослям на бороде таким образом, чтобы она казалась двухдневной щетиной, одеть затемненные очки и отдаться свободе на прямой автостраде, выкрутив ручку газа до стабильных оборотов двигателя, чтобы сам мотоцикл мурлыкал, как довольный кот.
Да вот не судьба. Еду я по давно заброшенной дороге Зоны с её аномалиями и детьми–исчадиями ада. Вынужден быть герметично одетым с ног до головы в защитный костюмом от ионизирующего излучения, обвешанным всякими датчиками и детекторами и смотреть в оба глаза по сторонам. Здесь, наоборот молишься, лишь бы на глаза кому не попасться. Никогда бы не подумал, что буду бороздить просторы Зоны на двухколёсном чуде. И чего это на этих учёных бабла так сэкономили и не купили им хотя бы те же "Дозоры"? Хотя, всё же лучше, чем ничего.
Была середина дня. Свинцовые тучи затянули небо ещё с утра, не давая солнцу прогреть эту грешную землю. Возвышаясь над искривленными радиацией вездесущими деревьями, вдали виднелась верхушка ЧАЭС со знаменитой трубой. Проветриваемая всеми ветрами дорога оказалась на удивление целой и невредимой. Мой мотоцикл поглощал километры пути. Скорость была не более сорока километров в час. В лучшем случае ещё час и я буду на месте. Выдох, вдох. Нелегко дышать
От мутантов тяжело бежать
Когти и ствол – не за жизнь сошлись
Здесь сплошное зло – ты только разберись А что мне надо? Да просто арт в кармане
А что мне снится? Что Зона кончилась давно
Куда иду я? Туда, где счастье в камне
Мне только б, братцы, желание б одно Шаг, другой. До счастья далеко
Эй, брат, постой, я знаю нелегко
Надень противогаз, перчатки, улыбнись
Выйди на кордон и Зоне поклонись А что мне надо? Да просто арт в кармане
А что мне снится? Что Зона кончилась давно
Куда иду я? Туда, где счастье в камне
Мне только б, братцы, желание б одно И откуда эта песенка у меня в голове всплыла? Где–то я её слышал… Да, вспомнил, это же одна группа в баре старины Алекса пела переделку какой–то старой песни. К чему бы это? Ах да, ЧАЭС – наше всё. И легенд о ней – любой фольклорист не на одну докторскую диссертацию материалов соберёт. Давно легенды ходят, что в одном из административных зданий ЧАЭС, а может и в самой станции, находится редчайший артефакт – исполнитель желаний. Ходят слухи, что некоторые добирались к подступам ЧАЭС, но там была настолько сильная радиация, что многих это пугало, а те, кто всё же решился – уже никто никогда не видел. Может, кто и добрался к артефакту, но говорить об этом не хочет или не может. Царствие им всем небесное. Куда иду я? Туда, где счастье в камне
Мне только б, братцы, желание б одно Ходят упорные слухи, что к исполнителю желаний знал дорогу один единственный сталкер, который там побывал. Он загадал своё самое сокровенное желание – дарить людям счастье. ИЖ – так в кругу сталкеров называют исполнитель желаний – дал ему эту возможность. Он стал проводником к ИЖ, что бы там дарить людям счастье. Причём безвозмездно. После нескольких подряд случаем, когда от ИЖ возвращался только сам проводник, про него пошла дурная слава. На вопросы, куда подевались люди, проводник только с улыбкой и отвечал: "Они нашли своё счастье". После того, как его репутация упала ниже плинтуса, он сошел с ума от, как говорили, невозможности дарить счастье, и в одну прекрасную ночь умер от разрыва сердца в психлечебнице.
Надо сказать, что отсутствие Николая меня насторожило сразу же после моего пробуждения из комы. Кома… Я до сих пор холодею от воспоминаний тех видений. Туннель, псевдокрабы, контролёры… бр–р–р.
Димка до сих пор в коме. Бородач, которого я увидел после пробуждения, оказался доктором каких–то там наук и начальником исследовательского центра, изучающего территорию ЧАЭС. Все его называют доком. Так он сказал, что Димка получил больше всех, так как возможно сопротивлялся дольше меня. Наверняка он хотел вывезти БТР подальше от контролеров, которых я не успел расстрелять.
Эти огурцы яйцеголовые, когда увидели взрыв «Круга», поперли на своих байках туда. Наш БТР они увидели сразу и вызвались помогать. Николая и Виктора они откачали сразу, а нас с Димкой положили на сиденья в БТРе и отбуксировали своим штатным пожарным БТРом к себе на базу.
По заверениям дока, Димке понадобиться ещё неделя–другая, чтобы выйти из комы, если вообще выйдет и мозг не превращен в плавленый сыр. Док сначала хотел вызвать вертолет и отвезти нас в больницу, но Коля его отговорил. Даже и не знаю, правильно он сделал или нет. Но из комы я вышел и, надеюсь, Димка тоже проснется, когда я вернусь. Очень сильно надеюсь.
Когда мы спали, Коля метался по базе как белка в колесе, не зная, что делать. Он связался со штабом и получил какое–то новое задание. Но какого дьявола его туда одного понесло? Хотя я его понимаю, мне пришлось долго уговаривать дать мне транспорт и людей, но они мне дали только мотоцикл и экипировку.
В чём состоит моя теперешняя миссия? Найти Николая. Этот гад неделю ждал, пока мы выйдем из комы, но не дождался и решил какое–то своё дело провернуть. Разведчик, блин. Только и сказал, что если я или Димка проснемся, а его не будет, то сразу же отправились бы на его поиски. Он оставил подробные инструкции на моём КПК и зашифровал файл. Я долго ломал голову над паролем. Вот скажите, номер своего банковского счёта вы хорошо помните? Я – нет, и все данные у меня дома в сейфе. Долго вспоминал, а голова после комы до сих пор как надо не варит, но вспомнил.
Я прочитал его инструкции и не удивился, а только заскрежетал зубами от злости. Разведчик писал именно о ИЖ, и что знает, где он находится.
Впереди я увидел табличку, очень похожую на дорожный знак и не сразу понял смысл на ней написанный, поэтому остановился, чтобы повнимательней прочитать. Табличка гласила следующее: "Внимание! Опасна аномалия, проезд транспорту с габаритами шире 1,5 метра категорически запрещён". И всё. Больше никакой информации. Даже перевода на иностранный язык, как это обычно делают. Это меня озадачило. Впервые я вижу знак, остерегающий народ об аномалии.
– Ягуар, говорит НИЦ–2, как слышишь? – с потрескиванием раздалось в наушниках.
– Слышу хорошо, – отозвался я.
– Будь осторожен, впереди аномалия "Резец".
– Что за аномалия такая?
– Не перебивай. "Резец" – это такая аномалия, что если туда заедет автомобиль, то его разрежет вдоль, как кусок масла горячим ножом. Одна половинка машины будет шириной ровно тысяча пятьсот восемьдесят три и сорок четыре сотых миллиметра. Мы проводили эксперименты и силы аномалии достаточно, что бы разрезать бронесталь толщиной до шестисот миллиметров. Там даже танк не проедет. Поэтому мы и заказали мотоциклы. Это оказалось самым лучшим вариантом, чтобы проводить замеры вокруг ЧАЭС. Поэтому не бойся, мы много раз на мотоциклах там проезжали.
– Окей, ясно, спасибо за разъяснения. Конец связи.
Интересная аномалия. Я давно разучился удивляться в Зоне, но это… По правде сказать, о такой аномалии даже не слышал. Да и вообще обо всём, что происходит в десятикилометровой зоне от ЧАЭС. Все думали, и я в частности, что тут всё кишит мутантами, аномалиями и артефактами. Все сюда стремятся за редчайшими артефактами, покупая дорогущую экипировку и вооружаясь до зубов. А тут... Одна аномалия и о той заблаговременно табличка предупреждает. Мутанты здесь редкие гости. Артефакты – да, их тут редких много, но они почти все сохраняют свои свойства только в десяти–пятнадцати километрах от станции, дальше это просто безделушки дивной формы. Даже при возвращении в десятикилометровку они продолжают оставаться безделушками. Здесь одна сплошная радиация, от которой спасает только костюм, который сейчас и на мне, любезно предоставленный НИЦом. Мой тоже подошел бы, но на него у меня другие планы, если доживу.
А как сюда было сложно попасть. Ведь кругом были сплошные рукотворные и природные преграды, одна из которых уничтожена при нашем участии две недели назад. Теперь мне остается бояться только людей, которые сюда возможно смогли добраться в поисках приключений. А за две недели тут могло не мало чего измениться.
Выкрутив на треть ручку газа и, отпуская сцепление, я тронулся с места. Включил третью передачу и установил свою прежнюю крейсерскую скорость. Оппозитный двигатель не давал повода засомневаться в его устойчивой работе. Чувствовать между ног мощь нескольких десятков обузданных и покорных лошадей было приятно.
Проехав немного, я увидел жертв аномалии: грузовики, бронемашины, легковушки, прицепы и остальной непонятно откуда взявшийся хлам. Всё это было перерезано именно вдоль. Разрезы на глаз имели ровные и гладкие грая. Болгаркой с кругом по металлу такого не добьешься. Интересно, на каком принципе основана аномалия?
Между раскиданной по дороге остовами этой всей техники мне пришлось лавировать, сбросив скорость до двадцати километров в час.
Неожиданно половина машины слева от меня гулко взорвалась и взлетела на пол метра. Я посмотрел направо, откуда должны были стрелять, и похолодел. Такого видеть мне раньше не доводилось. Из груды обломков стремительно вынырнула двухколесная махина обтекаемой формы и, ревя двигателями как гоночный болид, погналась за мной. Я дал газу. На расстоянии нескольких сантиметров от меня пролетела ракета и устремилась вперед, взорвавшись об остов грузовика.
– Твою мать! – только и выпалил я.
Быстро посмотрев назад, я краем глаза заметил, что оно меня догоняет, увереннее меня, лавируя между обломками.
Что это за фигня? Откуда она взялась? Мне сейчас было не до размышлений, потому что это начало стрелять, высекая передо мной пулями на дороге и остовах машин искры. Я пригнулся и заметил, что двигатель уже надрывается на высоких оборотах. Боже, я забыл включить четвёртую передачу. Исправив эту досадную ошибку, мой верный конь вырвался вперед, оставив позади машину. Оглянувшись, я заметил, что она отстала окончательно и остановилась.
– Ха! Знай наших! – выкрикнул я радостно.
Но радость моя была преждевременной. Я поздно заметил, что дорогу перекрыла рельса и со всего размаху на неё наехал. Резкий толчок и я, отпустив руль, по инерции лечу вперед, мотоцикл, не отставая и ревя двигателем, летит за мной. Датчик аномалии резко запищал в шлеме, предупреждая меня о приближении карусели.
– А–а–а!
– Ягуар! Что случилось?! Ягуар, ответьте!
Моя правая рука до отказа выжимала ручку газа, отчего двигатель на высоких оборотах ревел как бензопила «Дружба». Но я не ехал, а стоял у таблички, предупреждающей об аномалии, и не мог понять, что только что произошло.
– Ягуар?!
– Д–да? – неуверенно отозвался я.
– Почему молчите?! Я тут чуть разрыв сердца не получил от вашего крика!
– Да не пойму… что–то примерещилось…
– Э–э–э, старый дурак! – мне показалось, что док стукнул себя по лбу ладонью. – Вы остановились? – я ответил утвердительно. – Я совсем забыл сказать, что если остановиться в зоне действия аномалии, то возможны очень реальные галлюцинации. Поэтому мой вам совет, не останавливайтесь там.
– Но я же остановился перед предупреждающим знаком об этой аномалии…
– Ах ты чёрт! Аномалия расширяется. Дело в том, что мы знак поставили за двадцать пять метров от пагубного действия аномалии где–то с месяц назад. Аномалия либо расширяется, либо просто передвигается. Надо заново проводить эксперименты...
– Ладно, док, – прервал я его дребедень. – Я поехал, это уже не мои проблемы.
– Хорошо, конец связи.
Надо сказать, что мне стало страшно. Руки предательски задрожали, и я приложил больше усилий, чтобы спокойно тронуться с места. В этот раз, уже в настоящем, крейсерская скорость была обеспечена на четвертой передаче. Не знаю почему, но я воровато озирался по сторонам, выискивая притаившуюся среди металлолома опасность, словно та галлюцинация, была предупреждением мне "Не расслабляйся".
В этот раз по мне никто не стрелял и не гнался за мной. Что интересно, рельса, перекрывающая дорогу, всё таки была, но в конце аномалии, о чём добросовестно предупреждала табличка. Рельса оказалась трамвайной или узкоколейкой, имела целый вид, и мне не составило труда её переехать. Так же дальше была аномалия "Карусель". Что это? Аномалия "Резец" своеобразным образом предупреждает путника о предстоящих опасностях? Или это только со мной так после комы?
Я продолжил путь к станции, вызвал НИЦ–2 и поведал доку своё видение и свои догадки. Тот внимательно выслушал и, неопределенно хмыкнув, ненадолго пропал из эфира. Я даже представил его в задумчивости, с застывшим взглядом поглаживающего свою бороду.
– Надо признать, – неожиданно произнёс Док, от чего я чуть не потерял управление над мотоциклом, – что случай, произошедший с вами, второй, который я знаю. А всё потому, что ребята, ездившие через аномалию к станции, старались не останавливаться и как можно быстрее её проехать. Только в одном из рейдов, у одного коллеги остановился двигатель из–за спавшего со свечи зажигания высоковольтного колпачка. Он остановился, а потом приблизительно через пять минут взволнованным голосом сообщил, что видел странное видение, в котором он погиб. Дежурный успокоил его и велел не брать в голову всякий бред. Мало ли, что может привидеться, это же Зона. Потом он больше не появлялся в эфире. Посланная на поиски группа обнаружила разбитый в дребезги мотоцикл и искалеченное тело сотрудника. Предположительно он не справился с управлением и разбился о металлолом, разбросанный на дороге, – док тяжело вздохнул. – Тогда мы знали, что аномалия может вызывать галлюцинации, но только сейчас вы заставили меня задуматься, – опять тяжелый вздох. – Ладно, конец связи.
А я продолжил свой путь. Задумываться над произнесенными вслух мыслями дока было неблагодарным делом – и так всё ясно. Сейчас главная цель – ЧАЭС.
Вдалеке я заметил движение: два объекта двигались мне навстречу. Редкая растительность на обочине не давала мне шанса, что бы свернуть и там спрятаться. Можно было бы туда и свернуть и залечь для засады, но как на зло эта чёртова радиация светила здесь на обочине непозволительно сильно. Что за невезение?
Объекты приближались, двигаясь друг за другом, но не очень быстро. В них я уже смог рассмотреть два мотоцикла с колясками и различить разрывающий тишину звук тяжелых мотоциклов. В первом увидел одного человека на мотоцикле и одного в коляске.
Быстро расстегнул кобуру с кольтом и в напряжении стал ждать нашего пересечения. Запищал детектор аномалии, предупреждая о приближающейся аномальной активности неустановленной формы.
Мы пересеклись, и у меня всё похолодело внутри. Я еле проглотил слюну от удивления и хотел протереть глаза не веря увиденному. Встряхнул головой, прогоняя возможную очередную галлюцинацию, и обернулся. Нет, мотоциклисты спокойно продолжали свой путь.
Что я увидел? А то, что возможно видел каждый в кино о второй мировой войне. Но такого в Зоне недолжно быть в принципе! Я только–что разминулся с немецким патрулём времён отечественной войны. Один мотоцикл был похож на BMW R12, а второй на Zundapp KS750 и на каждой коляске имелось по пулемёту MG42. Мотоциклисты выделялись статными фигурами с явно арийскими чертами лица, слегка скрываемыми очками и немецкой каской. Они были одеты в стандартные плащи тех времён с нашивками SS на петлицах и шлемах. На шеях у каждого покачивался пистолет–пулемёт MP–40. Всё на вид имело отличное и ухоженное состояние. При приближении ко мне за пять метров, мотоциклисты поприветствовали меня короткими взмахами рук и резким: «Der gute Tag!». Детектор аномалий словно взбесился, издавая сильный писк. Я на него не обращал внимания, но не сводил взгляда с потерявшихся во времени немцев и невольно ответил им взмахом руки и кивком головой.
Что за день такой? Аномалию я вроде уже проехал и больше не останавливался. Ещё один прикол Зоны или это я уже схожу с сума? Вполне может быть, что мимо проехали какие–то придурки любители военной старины. Но там аномалия и они могут погибнуть. Ай, это уже не мои проблемы. К тому времени детектор успокоился, показывая отсутствия препятствий.
– НИЦ–2, НИЦ–2, это Ягуар, как слышите?
– НИЦ–2 на линии, слышим хорошо.
– Эм, я не знаю как и сказать, но в общем мимо меня только что проехало два мотоцикла.
– Ну и что?
– Я не договорил. Они были с колясками. И, вы не поверите, это были немецкие тяжелые мотоциклы времён второй мировой войны с мотоциклистами из дивизии СС, – мой голос дрожал от волнения.
– Вы ничего не путаете?
– Не.
– Детектор аномалий пищал при этом?
– Да, – ответил я, не вполне понимая, о чём он.
Док облегченно вздохнул:
– Это бродячая аномалия, – со смешком в голосе сказал он. – Она не представляет собой никакой опасности, кроме как возможности свести с ума или получить сердечный приступ. Вам чертовски повезло, что вы её встретили, это очень редкая аномалия.
– Да уж, повезло, – съязвил я.
– Да, сколько я ездил, то ни разу не встречал. Только ребятам пару раз везло. Эта аномалия примечательна тем, что воссоздает визуально и акустически предметы, когда либо виденные ею. Как она это делает, до сих пор загадка.
– То есть вы хотите сказать, что эта аномалия было ещё до аварии?
– Нет, тут скорее парафизические явления...
– Я на месте, – прервал я его лекцию, проезжая под гудящими и трещащими высоковольтными линиями, протянувшимися от станции к площадкам с подстанциями.
– Хорошо, не буду мешать. Конец связи.
Я представлял себе территорию вокруг станции заваленную разнообразным радиоактивным мусором, окруженную самыми смертельными и мощными в Зоне аномалиями и бегающих вокруг всего этого мутантов. От постоянных выбросов ожидал увидеть растрескавшиеся, полуразрушенные и разрушенные постройки, дороги и линии электропередач. Но я ошибался. Это было похоже на то, как будто ты герой ужастика Стивена Кинга и попал в другое измерение, где нет ни одной живой души, а всё, что тебя окружает, хоть и имеет натуральный вид, но не настоящее. Такое же чувство, похоже, когда попадаешь на улицы города Чернобыль, но там ты над этим не задумываешься, потому что знаешь, что здесь тебя подстерегает опасность за любым поворотом или из окон давно покинутых людьми, но обжитых мутантами домов. Здесь же я почувствовал себя последним человеком на планете Земля, неожиданно брошенным на произвол судьбы среди никому больше не нужных рукотворных памятников моей расы, забытым в спешной эвакуации после очередной непредвиденной катастрофы. Казалось, немного подождать и сюда снова хлынут потоки автобусов с работниками станции, снова закипит жизнь и ЧАЭС продолжит выполнять свои прямые функции – дарить людям свет.
Таким это место мне казалось всего мгновение. Я твёрдо знал, что мы здесь не одни на свете, а это просто заброшенный участок земли, на котором расположились корпуса станции, пристройки и технологические каналы. Сюда ещё сотни лет не будут ездить автобусы, а люди не смогут здесь работать, жить, надеяться и дышать свежим курортным воздухом. И всему виной радиации, настолько сильная, что военные бояться сравнять станцию с землёй, ибо это поднимет столько радиоактивной пыли, которую почувствуют даже в Америке. Уже все давно смирились с выбросами из ЧАЭС неизвестной энергии, сопровождающейся радиоактивной пылью, оседающей в десяти километрах от станции, и сильными толчками, которые не разрушили ещё не одной постройки. Фантастика, да и только. Сколько в станцию разных роботов, техники и людей отправили – никто не выжил, и плюнули на это дело, забросили и только наблюдают. Я знаю, что просто готовятся к следующей попытке, разрабатывают новые материалы, методики защиты, источники энергии и Зона им в этом активно помогает. За примером далеко ходить не надо: американские легионеры в экзоскелетах и их генерал.
Неспешна проезжая по мосту через канал с чёрной стоячей и заплесневелой водой, я почему–то не испытывал чувств возвышенности от могущества строений передо мной. Почему–то я раньше думал, что, попав сюда, моё лицо преобразится в радостной улыбке, как у туристов–японцев, сердце замрет от переполняющих меня чувств, в мозгу будет стучать одно и тоже "Я добрался, я здесь, у меня получилось!", а из уст будут вырываться ликующие звуки вперемешку с матюками. Но нет, у меня только, как говорил Феликс Эгмундович о настоящем чекисте, холодная голова и горячее сердце. Может это мой сталкеровский опыт, может, после той бродячей аномалии я решил больше не расслабляться, а может, мне контролеры мозги промыли. Но я наблюдал за окружающей обстановкой, выделял особые приметы, известные мне после изучении карт и снимков станции, высматривал возможные места засад, простреливаемые точки и наиболее безопасные для меня места продвижения. Однако сейчас моим врагом номер один была сильная радиация, о чём упорно протестовал дозиметр своим треском.
Пора принимать лекарства. Я остановился, заглушил двигатель и достал индивидуальную аптечку с противорадиационными препаратами. Помня инструкции дока, я вколол один шприц себе в бедро, а второй, чуть не погнув иголку о костюм, прямо в сердце. Какая же это неприятная процедура. Я посидел на мотоцикле с минуту, отходя от уколов, и, взяв бинокль, отошел на пару метров.
Приятно было разомнуть ноги после длительной езды, но тяжелый костюм и разгрузка не дали насладиться в полной мере. Эх, что ни говори, а красота тут всё же неплохая. В бинокль я рассмотрел пруд, а за ним реку, давшую название городу–призраку за станцией. Противоположный берег оказался весь заросшим какими–то кустами и деревьями. Железнодорожный мост просматривался не так сильно, но было видно, что он в неплохом состоянии и свободен для проезда. Затем я перевёл взгляд на административный корпус станции, осмотрел безжизненные окна, вход и... моё сердце вдруг забилось чаще. Я нашел припаркованный у входа такой же, как у меня мотоцикл.
– Ты кто?
Я от неожиданности чуть не выронил чужой бинокль.
– Руки вверх, так чтобы я их видел, – я выполнил приказание. – И медленно поворачивайся ко мне.
Чёрт, и откуда он появился? Неужели прятался за памятником ликвидаторам, когда я проезжал мимо? Как непозволительная оплошность.
Я повернулся и увидел стакера, обычного сталкера в дешевом и слабо защищающем от радиации костюме, который местами уже был изрядно поношен. Лицо закрывала маска, гофрированная трубка которой уходила в подсумок на поясе. На меня смотрело дуло потёртого от старости АК–74.
– Что ты себе там колол? Дай сюда! – его голос, бывший ранее твёрдым и уверенным, вдруг дрогнул и ослаб, в нём появились нотки паники, а автомат вдруг затрясся в слабеющих руках.
– Дружище, ты бы лучше держался от этого места подальше, тут радиация зашкаливает и твой костюм тебя совершенно не защищает.
– Ты мне поговори ещё тут, – он тяжело задышал. – Давай сюда свою чёртову аптечку!
– Эта аптечка только защищает, а тебе сейчас нужна квалифицированная помощь...
– Доберусь до ИЖа и он мне поможет. Давай аптечку!
– Сталкер, не дури! Я Ягуар, такой же, как и ты...
– Меня твоя долбанная звериная кличка не интересует! Гони аптечку, или я заберу её у тебя мёртвого!
– Тогда почему ты не застрелил меня раньше? – задал я ему провокационный вопрос.
– Я видел, как ты ею как–то особенно пользуешься и...
Он вдруг часто задышал как в приступе кашля, пошатнулся, автомат выпал из рук на бетон и сталкер упал набок. Я мгновенно, насколько позволял костюм, кинулся наземь. Возможно, в сталкера кто–то стрелял, но, не увидев у него кровоподтеков, я с облегчением встал. Возможно, он потерял сознание от лучевой болезни. Подойдя к сталкеру, я наклонился и решил снять противогаз и проверить сонную артерию на присутствие сердечной активности, но меня вдруг остановила сильная рука:
– Я всего лишь… – промолвил он, еле дыша, – Хотел добраться до исполнителя желаний, – он зашелся в сильном кашле, но я ошибся – это был смех, смех отчаяния и разочарования. – И всё насмарку.
Сталкер продолжал пытаться вдохнуть, его пальцы сильнее стиснули мою руку. Видать радиация привела к оттеку лёгких и ещё бог весть чего. Он вдруг прервал попытки, а ослабевшая рука безжизненно упала на грудь. Я немного подождал, ожидая, что его грудь вот–вот поднимется во вздохе, но было ясно – сталкер мёртв.
Чёрт, сегодня день явно не мой. И не этого бедолаги.
Интересно, и сколько ещё таких же сталкеров идёт сюда? И сколько их здесь будет? И не только одиночки, а целые группы, может быть обычных людей, а может фанатиков. Теперь меня начали гложить сомнения, правильно ли мы сделали, разрешив америкосам подорвать выжигатель?
Я подобрал автомат уже мертвого сталкера и отстегнул магазин. Проклятье! Этот шустряк тыкал в меня автоматом, который не выстрелил бы при всём его желании, без патронов – это кусок железа, годный только как дубинка. Отвести затвор не получилось. Сняв с трудом верхнюю ствольную коробку, я увидел пустую гильзу, застрявшую в механизме, и со злостью кинул этот металлолом подальше от глаз.
Этот мешок с гавном я даже хоронить не буду. Припёрся в Зону, считай, в чём мать родила, расстрелял весь боекомплект непонятно где и давай в меня целиться заклинившим автоматом, да ещё и без патронов. ИЖ ему захотелось. Кишка тонка!
Я пнул тело ногой со всего размаха, развернулся и уверенным шагом вернулся к мотоциклу. Надо теперь забрать ещё одного придурка, если он ещё жив.
– Паук, вызываю Паук, – продиктовал я по рации позывной Николая на той частоте, которую он оставил в инструкциях.
Но в ответ была только тишина.
– Паук, это Ягуар, отзовитесь.
И в этот раз тишина. Не хватало только увидеть вместо Коли изуродованный труп в защитной одежде НИЦ–2.
Я завел двигатель и неспешна поехал к одиноко стоящему мотоциклу. Остановившись у входа, внимательно осмотрел мотоцикл Коли и не нашел каких либо повреждений. Николай мог находиться только здесь, иначе он поехал бы в глубь станции только на этом транспорте.
В здание входить было боязно, я боялся того, что могло меня там ожидать, но делать нечего и с замиранием сердца и кольтом на перевес ступил на порог. Сделав шаг в полумрак, остановился, что бы привыкли глаза и прислушался. Сначала была тишина, но где–то над головой загудел ветер, видимо проносящийся сквозь окна. Я так простоял где–то минуть пять, пока не услышал шаркающий звук. Здесь кто–то есть, и я надеюсь это Коля. Хотелось крикнуть позывной, но меня что–то остановило.
Стараясь не шуметь, почти на цыпочках и весь в напряжении я проследовал к лестнице наверх. Кругом творился бардак, и пока двигался, чуть не зацепил ногами остатки от стульев столов, шкафоф и кучи бумаг. Ствол вниз под лестницу, сразу ствол вверх – именно так я водил револьвером Colt Anaconda калибра .45 Long Colt, обхватив его двумя руками. Ох, и сложное это дело с такой нагрузкой на мне. Очень медленно я поднялся на второй этаж и замер. Шаркающий звук повторился снова – это было на третьем этаже.
Я уже был почти на третьем этаже, когда меня остановил звук комкающегося полиэтилена. Что бы это могло быть?
Продолжив движение, я оказался на третьем этаже и увидел большую дыру в стене метра три в длину и на всю высоту коридора. Через дыру хорошо просматривались второстепенные постройки станции. После дыры была выстроена стена из кирпича. По полу были разбросаны осколки бетона и кирпича, а на противоположной от дыры стене виднелись выбоины, видимо от взрыва, который и образовал дыру. Засмотревшись на открывающуюся за дырой панораму, я наступил на один из осколков. Каким же мне это показалось громким звуком. Не успел я чертыхнуться как из комнаты резко выскочил человек в костюме НИЦ–2 с направленным мне в живот дуло Сайги–12, а я в свою очередь направил на него свой кольт.
– Позывной, – я узнал этот голос, он принадлежал Николаю, правда он был какой–то осипший и усталый.
– Мой или твой?
– Мой.
– Паук. Я Толик.
– Я это уже понял, формальности, – Коля опустил дробовик, и я только хотел делать шаг в его направлении, как он крикнул: – Стой!
– Что?
– Просто стой, где стоишь.
Я замер, не понимая, что на него нашло. Аномалия? Ловушка?
Коля устало сел на пол по–турецки, Сайгу положил на колени и снял шлем с защитными полами.
– Присаживайся, где стоишь.
– Что происходит? – пропустил я мимо ушей его предложение.
– Долго рассказывать, присаживайся.
– Я постою. И зачем ты снял шлем?
– Здесь радиация в норме, – я посмотрел на показания дозиметра костюма и, надо признать, Коля был прав. – Ладно, – махнул он рукой. – Ты привёз то, что я просил?
Я мгновение переваривал его вопрос, потом кивнул, расстегнул поясную лямку рюкзака и, припрыгивая, снял тяжелый рюкзак, основной вес которого занимала привязанная к нему винтовка Barrett XM500 калибра 12,7 мм NATO.
– Кидай мне сюда то, что принёс для меня, не сходя с места.
Я послушно кинул ему сначала две аптечки от ионизирующего излучения, несколько упаковок сухпайка и галет и две полуторолитровые бутылки воды.
Николай быстро открыл бутылку с водой и с жадностью к ней присосался. Я как завороженный действием факира, глотающего длинную шпагу, смотрел на Колю, пившего воду почти без передышки. Он выпил пол бутылки и только тогда оторвался от горлышка и с наслаждением выдохнул.
– Что происходит? – спросил я, до сих пор недоумевая.
– Подожди, сейчас воды подогрею, – и скрылся в комнате.
Я осмотрелся. Почему он меня остановил прямо здесь? Что такого опасного таит в себе эта дыра в стене? Или может Николай не хочет, чтобы я что–то увидел там дальше?
И тут я увидел у ног на полу среди осколков бетона что–то металлическое и отдаленно знакомое и прищурился. Присев на корточки, подобрал предмет и сразу увидел ещё один, а вот ещё и ещё. Разложив их на ладони, я понял, что это. Пули, только сильно деформированные со сплюснутым носиком. По сохранившемся донцам было понятно, что это пули калибра 7,62 мм со свинцовым наполнением.
От этой находки меня бросило в дрожь, и я отпрянул от дыры подальше как от огня, выкидывая к чертовой матери расплющенные пули. Где–то на той стороне засел снайпер, а может и не один, и выжидает, когда я высуну свою любопытную башку, чтобы всадить в неё заряд свинца.
– Что такое? – выскочил обеспокоенный Николай.
– Снайпер, – только и выдавил я из себя.
– Что, стрелял?
– Нет, – покачал я головой. – Тебя через дыру снайпер обстреливает?
– Да. Ума не приложу, кому это надо, – он сел на пол. – Я пришел сюда, переписал карту со стены и только назад и тут пуля вжик в стену, – он показал рукой полёт пули, – совсем в миллиметре пролетела. Врезало в стену так, что меня всего осколками бетона обстреляло. Хорошо, что я шлем не снял. Много я попыток провел, что бы выбраться отсюда и днём и ночью. Дальше по коридору ещё одна такая же дыра в стене, которая тоже обстреливается. Теперь осталось только с третьего этажа прыгать либо застрелиться. Уже четвёртый день здесь торчу. Вода закончилась ещё вчера, а последнюю крошку еды съел совсем недавно. Хорошо, что ты пришел. Я уже и не надеялся, – он мучительно улыбнулся.
Я сел на холодный пол и стал пытаться обдумать услышанное. Николай тем временем встал и скрылся в комнате.
Надо как–то снять снайперов. Я был уверен, что их как минимум двое. И вооружены они винтовками с ночными прицелами. Как же их снять? Залезть незаметно на крышу? Всё равно увидят. По крайней мере, в этом здании мне делать нечего. Надо найти другое и снять их оттуда.
Я вспомнил расположение зданий. Мы находились в среднем, от которого отходили переходы к основному зданию ЧАЭС и к крайнему корпусу, и я находился как раз ближе к последнему. План быстро выстроился в голове. Только вот одна беда…
– Тебе надо его подстрелить, – показался Коля, что–то перемешивая в походном казанке ложкой. – Я думаю, он там один.
– А я думаю, что два.
– Один, – утвердительно сказал он. – Может быть с корректировщиком, не отрицаю, но именно снайпер – один. Его положение позволяет обстреливать две дыры. Пулемётчика снимем потом.
– Пулемётчика? – удивился я.
– Да. А что? – я обреченно понурил головой. – Не ссы. Ты снимешь снайпера, огонь переведут на тебя, а я тем времен сниму пулемётчика. А дальше как получится, – он улыбнулся.
– Я должен признаться, – у меня пересохло горло от волнения и повторил: – Я должен признаться, что из этой винтовки стрелял всего раз в том долбанной лаборатории на радаре.
– Ну, будет второй, – он снова улыбнулся.
– А как же поправки по всяким снайперским штучкам, пристрелка?
– Тебе рассказывал тот, кто дал тебе эту винтовку всё это?
– Да, но без практики…
– Этот человек пристрелку из этой винтовки делал?
– Да.
– Крупнокалиберка имеет одно преимущество – мощный патрон, – Коля зачерпнул ложкой кашу и с удовольствием положил себе в рот. – Пуля почти не потеряет своей траектории на дальностях до трёхсот метров. А снайпер, – он поднял вверх ложку, показывая важность своего высказывания, – будь он неладен, засел на крыше противоположного здания, до которого где–то сто метров. Ты попадешь, – сказал он уверенно и зачерпнул следующую порцию каши.
Что ж, не так страшен чёрт, как его малюют, но всё равно страшно.
– Сними шлем, – потребовал вдруг Коля.
– Зачем?
– Давай снимай, – я, недоумевая, снял шлем.
– Отстегни в нём защитную пластину и выковыряй ножом микросхему, похожую на толстую пятикопеечную монету. Она держится в специальных пазах и ни к чему не подсоединена, – я выполнил его указании. – Теперь просто положи её на пол и не трогай.
– А что это?
– Маячок.
– Зачем… – и я осекся.
– Да, они следят за нами с их помощью.
– Тогда почему не трогать? Разбить и делу конец.
– Я тоже так сначала думал, – Коля уже жевал галету. – Оставил её тут, а сам попытался мимо дыры пройти. Как же, размечтался, стреляли и ещё как, – он усмехнулся.
– Ты думаешь, Буряковка замешана?
– И ещё как. Вот только не могу понять зачем, – Николай отрыгнул. – Давай рассуждать логически. Попадаем мы все в НИЦ–2. Я с Витей сразу очнулись, вы в коме под бдительным присмотром дока и под капельницами. Я тогда себе места не мог найти. И тут вдруг моё руководство для меня дополнительное задание придумало. Сходи, мол, к ЧАЭС и найди артефакт в единичном экземпляре, так называемый исполнитель желаний. Я долго думал, зачем и почему. Расспросил дока и его сотрудников, они всю территорию ЧАЭС облазили, но так ничего и не нашли. Я связался с руководством и уточнил, где именно я должен искать. Они мне по Интернету скинули карту предположительного нахождения ИЖ, якобы один старик в психушке перед смертью главврачу все подробности рассказал, а тот в свою очередь карту составил. Не знаю, как руководство карту достало и почему оно верит в её достоверность, но приказ есть приказ, – он развёл руками, словно говоря, сам понимаешь. – Три дня я собирался, думал, приеду, приду по карте на это место, ничего не найду и обратно. Чёрт, – он покачал головой и причмокнул. – Дед видать умный был, наверное запрятал арт где–то и оставил только подсказки, ключ к ключу. Здесь на стене была ещё одна карта, я её срисовал и затёр. Наверняка эта карта приведёт к ещё одной карте, а может и не карте, а к какой–то задачке. Даже не знаю.
– И куда она ведёт?
– Я не могу тебе сказать, – он извиняющее на меня взглянул. – Сам понимаешь, гостайна.
«Козёл, я ему жизнь спасаю, а оно ещё и выпендривается», – хотелось мне сказать, но я сдержался.
– Тогда я скажу по–другому, – я прищурился, стараясь внимательнее разглядеть выражение его лица. – Ты будешь использовать нас в качестве проводников при поиске ИЖа? Или завершение миссии похода к упавшему спутнику разделит наши дороги? – я долго на него смотрел, но, видать, он успел забыть, чему его учили в разведшколе – Коля банально отвёл глаза. – Чёрт!
– Не кипятись, Толь.
– Ты над нами издеваешься? – я, наверное, покраснел от злости. – Димка в коме, Витёк сам не свой, а я тут твою задницу спасаю, которая всеми изощренными способами пытается нас всех здесь угробить! Будь проклят
|
